метким ударом руки и меча палача Кобленца [...]. Больше ничего не было видно, кроме некоторого дрожания, вызванного свежей кровью и жизнью в теле".77
Казнив Катте, Фридрих Вильгельм нашел изысканное наказание и для своего сына. Узнав о предстоящей участи Катте, Фредерик умолял короля разрешить ему отказаться от трона или даже заменить свою жизнь жизнью приговоренного. Принц был приговорен наблюдать за казнью из окна своей камеры; его охранникам было приказано прижать его лицо к решетке, чтобы ничего не пропустить. Тело Катте с отделенной головой должны были оставить там, где оно упало, до двух часов дня.78
Смерть Катте стала поворотным моментом в судьбе Фредерика. Гнев его отца начал остывать, и он обратился к вопросу о реабилитации сына. В последующие месяцы и годы ограничения свободы Фредерика постепенно снимались, ему разрешили покинуть крепость и поселиться в городе Кюстрин, где он посещал заседания городской палаты войн и доменов - местного отделения Генеральной директории. Для Фридриха начался период внешнего примирения с жестким режимом его отца. Он принял смиренное поведение искреннего кающегося, безропотно переносил монотонность жизни в гарнизонном городе Кюстрине и добросовестно выполнял свои административные обязанности, приобретая при этом полезные знания. Самое главное, он смирился и согласился на предложенный ему отцом брак с принцессой Елизаветой Кристиной Брауншвейг-Бевернской, двоюродной сестрой императрицы Габсбургов. Ее выбор в качестве невесты означал явную победу императорских интересов над той стороной, которая выступала за английский брак.
10. Кронпринц Фредерик приветствует Катте через окно своей камеры. Гравюра Даниэля Ходовецкого.
Был ли этот эпизод в жизни Фридриха травмой, изменившей личность принца? Перед тем как обезглавить Катте в Кюстрине, он упал в обморок в объятиях своих охранников и несколько дней пребывал в состоянии крайнего ужаса и душевной муки, отчасти потому, что поначалу считал, что его собственная казнь все еще неминуема. Сформировали ли события 1730 года новую, искусственную личность, язвительную и жесткую, отдаленную от других, запертую в раковине наутилуса запутанной натуры? Или же они лишь углубили и подтвердили склонность к самосокрытию и диссимуляции, которая уже была хорошо развита в принце-подростке? На этот вопрос в конечном итоге невозможно ответить.
Несомненно то, что этот кризис имел важные последствия для формирующейся концепции внешней политики принца. Австрийцы были тесно вовлечены не только в организацию краха английского брака, но и в управление кризисом, разразившимся после попытки бегства Фредерика. О том, насколько глубоко переплелись имперская и бранденбургско-прусская придворная политика во время правления Фридриха Вильгельма I, свидетельствует тот факт, что первый проект документа, определяющего "политику" по воспитанию и реабилитации принца-изгоя, был представлен королю имперским посланником, графом Секендорфом. Женщина, на которой Фредерику в итоге пришлось жениться, была фактически австрийской кандидаткой. Если меня принудят к браку с ней, - предупредил он министра Фридриха Вильгельма фон Грумбкова в 1732 году, - то она будет отвергнута [elle sera repudiée]".79 Фридрих будет придерживаться этого решения и после своего воцарения в 1740 году, обрекая Елизавету Кристину Брауншвейг-Беверн на сумеречное существование на задворках общественной жизни.
Таким образом, имперская опека Австрии над бранденбургско-прусским двором была для Фридриха как политической, так и личной реальностью. Кризис 1730 года и его последствия усилили недоверие принца к австрийцам и укрепили его культурную и политическую привязанность к Франции, традиционному врагу Вены на западе. По сути, именно растущее разочарование Фридриха Вильгельма в австрийской политике в 1730-е годы (к чему мы еще вернемся) открыло дверь к более полному примирению между отцом и сыном.80
ПРЕДЕЛЫ ГОСУДАРСТВА
Прусский историк Отто Хинтце в своей классической хронике династии Гогенцоллернов отметил, что правление Фридриха Вильгельма I ознаменовало "совершенство абсолютизма".81 Под этим он подразумевал, что именно Фридриху Вильгельму удалось нейтрализовать власть провинциальных и местных элит и объединить разнообразные земли, составлявшие вотчину Гогенцоллернов, в централизованные структуры единого государства, управляемого из Берлина. Как мы уже убедились, у этой точки зрения есть свои аргументы. Фридрих Вильгельм стремился сконцентрировать власть в центральном управлении. Он стремился подчинить дворянство с помощью военной службы, уравнять налоговое бремя, выкупить ранее принадлежавшие дворянам земли и создать новые провинциальные административные органы, подчиняющиеся чиновникам в Берлине. Он расширил возможности администрации по вмешательству в колебания на рынке зерна.
Однако важно не придавать этим событиям непропорционально большого значения. Государство, каким оно было, оставалось небольшим. Центральная администрация - включая королевских чиновников в провинциях - насчитывала в общей сложности не более нескольких сотен человек.82 Правительственная инфраструктура едва начала зарождаться. Связь между правительством и многими местными общинами оставалась медленной и непредсказуемой. Официальные документы попадали к адресатам через руки пасторов, вергеров, трактирщиков и случайных школьников. Расследование 1760 года в княжестве Минден показало, что официальным циркулярам и другим важным документам требовалось до десяти дней, чтобы преодолеть несколько километров между соседними районами. Правительственные сообщения часто отправлялись в первую очередь в таверны, где их открывали, передавали по кругу и зачитывали за рюмкой бренди, в результате чего они прибывали в конечный пункт назначения "настолько испачканными жиром, маслом или дегтем, что к ним страшно прикоснуться".83 Времена, когда армия обученных и дисциплинированных почтовых и других местных чиновников проникала в провинциальные районы земель Гогенцоллернов, были еще далеки в будущем.
Одно дело - издать указ из Берлина, другое - претворить его в жизнь на местах. Поучительный пример - Эдикт о школах 1717 года, знаменитый указ, поскольку его часто рассматривают как открытие режима всеобщего начального образования в землях Гогенцоллернов. Этот указ не был опубликован в Магдебурге или Хальберштадте, поскольку правительство согласилось подчиниться существующим школьным правилам на этих территориях. Он также не был полностью эффективен на тех территориях, где был опубликован. В "обновленном указе" 1736 года Фридрих Вильгельм I жаловался, что "наш полезный [предыдущий] указ не соблюдается", а тщательное изучение соответствующих местных записей позволяет предположить, что указы 1717 и 1736 годов могли быть совершенно неизвестны во многих частях земель Гогенцоллернов.84
Таким образом, бранденбургско-прусский "абсолютизм" не был хорошо отлаженной машиной, способной воплотить волю монарха в жизнь на всех уровнях социальной организации. Не исчезли и инструменты местной власти, которыми располагали местные и провинциальные элиты. Исследование Восточной Пруссии, например, показало, что местные дворяне вели "партизанскую войну" против посягательств центральной администрации.85 Провинциальный регент в Кенигсберге продолжал осуществлять независимую власть на территории и оставался под контролем местной аристократии. Лишь постепенно король стал играть значительную роль в назначении на ключевые местные должности, такие как окружные капитаны (Amthauptleute). Непотизм и продажа должностей - обе практики, направленные на укрепление влияния местных элит, - оставались обычным явлением.86 Исследование местных назначений в Восточной Пруссии в 1713-23 годах показало, что из тех должностей, назначение на
